Убийство и колония
Ольга приехала в Россию из Украины в 2008 году. Она не планировала здесь оставаться, приезжала на заработки — надо было поднимать и учить детей: трое своих и двое приемных, которые пришли к ней в семью после смерти сестры. Она работала администратором в медицинской клинике и в 2012 году встретила мужчину. Влюбилась. Стали жить вместе, а позже расписались. Через пять лет Ольга убила мужа.
В тот день она вернулась домой с работы уставшая, готовила ужин на кухне — варила пельмени, резала салат. В комнате в это время сидели двое внуков. Ее муж Петр уже напился: он был «закодирован», но сорвался и много пил в последние дни.
Муж стал просить деньги на выпивку. Денег у Ольги не было. «Наверное надо было уйти куда-то из дома… Но это был вечер, внуки, да и некуда мне тогда было идти», — вспоминает Ольга.
Она пыталась успокоить мужа и накормить его. В ответ он начал избивать и душить Ольгу. Она плохо помнит, как все случилось: как у нее оказался нож, как она ранила мужа, пытаясь защититься. Когда приехала скорая, Петр еще был жив. Он умер уже в больнице.
«Самое страшное, что я потеряла действительно дорогого человека. Это тяжело вспоминать, это страшно. Но я пережила это», — говорит женщина.
Ее осудили по статье «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего» (ст.111 ч.4 УК РФ). О самообороне речи не шло, но Ольге, принимая во внимание детали дела и ее положительные характеристики, дали «ниже низшего», как сказала ей судья, оглашая приговор — пять лет заключения. На самом деле, по этой статье нет нижнего порога заключения, только верхний — 15 лет, но, вероятно, судья ориентировалась на сложившуюся практику.
Наказание женщина отбывала в женской колонии в Центральной России. «Думала, выйду на свободу… Дети купили мне домик в Краснодарском крае возле моей сестрички. Говорили: “Мам, выйдешь, будешь там возле сестрички жить, она будет с тобой”. Думала, что все закончится через пять лет. И такая беда».
Нежелательное лицо
История заключения Ольги только начиналась. Позже она окажется вновь за решеткой, но уже бессрочно и абсолютно без вины.
Когда мужа Ольги забрали на скорой, ее саму повезли на медицинское освидетельствование — проверить на наличие алкоголя и наркотиков в крови (их там не было) и на допрос. На освидетельствовании ее не осмотрели на предмет следов побоев, хотя видели, что муж был пьян, а сама она не была похожа на убийцу и сразу сказала, что порезала мужа случайно, в попытке защититься. «У меня даже синяки остались на местах, где он давил», — говорит женщина.
На допросе следовательница спросила Ольгу о гражданстве. «Ну я сразу паспорт свой украинский и отдала, на каком этапе он потом потерялся — не знаю, но больше я его не видела». С тех пор из документов у Ольги только справка об утере и старая копия паспорта.
Отсидев ровно пять лет, женщина освободилась из колонии в 2023 году, во время войны в Украине, но на свободу не вышла. От ворот колонии ее сразу же перевезли в Центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ).
В России освободившихся из заключения иностранцев признают так называемыми «нежелательными лицамиСогласно Постановлению Правительства РФ от 23 августа 2021 г. N 1390, есть целый перечень причин нежелательности пребывания мигранта в России. Одна из причин – судимость на территории России.», объясняет эксперт Антидискриминационного центра «Мемориал» Стефания Кулаева. Раньше, когда украинец, находясь в России, терял документы и попадал в ЦВСИГ, Москва пыталась контактировать с Киевом, чтобы подтвердить гражданство и выслать человека обратно в Украину.
«Уже с 2014 года не всегда было возможно это сделать — в условиях войны украинские власти порой не могли проверить гражданство, например, если документы человека остались на неподконтрольной в тот момент властям Украины территории. С 2022 года это стало совершенно невозможно — никого нельзя выдворить в Украину, а значит держать таких иностранцев в ЦВСИГ — бессмысленно», — добавляет Кулаева.
Подтвердить или опровергнуть, есть ли у человека украинское гражданство без ответа от Киева — невозможно. Российские правозащитники требовали освобождать из центров временного содержания украинцев без документов, так как выдворить в Украину их нельзя — ведь страна просто не признает их гражданами.
«Никакая другая страна признать их тем более не сможет. Единственный выход — это освободить и перестать произвольно лишать свободы, — уверена Стефания. — Содержание в ЦВСИГ не носит и не должно носить характер наказания. Это так называемая обеспечительная мераЦель заключения — не наказание и не исправление, а обеспечение депортации или высылки мигранта.. Но для людей, которые не могли восстановить документы, ЦВСИГ до недавнего времени становился бессрочной тюрьмой. Мы всегда доказывали, что это бессмысленно, жестоко и не имеет никаких правовых оснований, когда человека выдворить нельзя».
Статистики, которая бы достоверно отразила, сколько украинских граждан на данный момент находятся в центрах временного содержания, — нет. Однако на момент первых месяцев войны в 2022 году член президентского Совета по правам человека Ева Меркачева утверждала, что в СИЗО и спецприемниках Москвы находятся более 350 украинцев. Это число могло вырасти или по крайней мере не измениться за два года войны, учитывая, что всех освободившихся заключенных украинцев (как отбывавших срок в России, так и вывезенных с оккупированных территорий) из колонии везут прямиком в ЦВСИГ.
Узнать, сколько из содержащихся в там украинцев не имеют документов, — невозможно. Однако, за время подготовки материала корреспонденту «Черты» удалось побеседовать с шестью людьми, находящимися или недавно освободившимися из центров временного содержания — все их документы потеряли либо на этапе следствия, либо в колониях.
Механизм Мсхиладзе
Последние дни 2023 года для мигрантов в центрах временного содержания появилась хорошая новость. В изменившееся законодательство добавили норму об ограничении содержания в ЦВСИГ не более чем 90 суток и судебном контроле за продлением срока, если МВД подаст такое ходатайство. Кроме того, содержащиеся в ЦВСИГ люди получили возможность ходатайствовать о выдворении за свой счет — и суд обязан рассмотреть эту просьбу в течение пяти дней.
Еще важнее, что закон прямо указывает на право людей, помещенных в ЦВСИГ, обратиться в суд для проверки законности лишения их свободы «при наличии обстоятельств, свидетельствующих об отсутствии фактической возможности выдворения за пределы РФ».
Это событие изменило и еще изменит судьбы многих людей. К принятию этих поправок правозащитники шли более 10 лет, начав с дела Романа Кима.
Роман Ким был человеком без гражданства. Его задержали в 2011 году и так как у него не было документов, то его отправили в ЦВСИГ в Санкт-Петербурге, где он провел два года. Вместе с адвокатом АДЦ «Мемориал» Ким смог выиграть в ЕСПЧ дело «Ким против России», по итогам которого суд обязал Россию изменить законодательство по содержанию мигрантов. В то время, как даже осужденный за убийство мог ходатайствовать об условно-досрочном освобождении и знал, когда сможет выйти на свободу, иностранные граждане без документов томились в бессрочном заключении.
По решению ЕСПЧ, Роман Ким смог выйти на свободу и получил компенсацию, но законодательство в отношении мигрантов-заключенных в ЦВСИГ не изменилось пока не появилось дело Ноэ Мсхиладзе.
Уроженец Грузии Ноэ Мсхиладзе был человеком без гражданства, однако жил в России с семьей. Депортировать в Грузию его не могли — страна не была готова дать ему гражданство, а у него самого был только советский паспорт.
На удивление правозащитников, 23 мая 2017 года, рассматривая дело Мсхиладзе, Конституционный суд впервые учел решение ЕСПЧ по делу Кима, признал незаконными неограниченное и безосновательное содержание людей без гражданства в ЦВСИГ и потребовал внести поправки в КоАП. По этому решению освободился не только сам Мсхиладзе, но и другие мигранты, содержащиеся в центрах по всей стране. А в обиход правозащитников вошла фраза «освободить по механизму Мсхиладзе».
Жизнь Ольги за решеткой
Как и полагается после внесения поправок, людям без гражданства, содержащимся в заключении, у Ольги есть право на пересмотр ее статуса каждые три месяца. Правда, в ее случае и это не работает.
На последнем заседании она попросила об освобождении из-за бессмысленности ее заключения и серьезных проблем со здоровьем, но суд отказал и решил, что содержание Ольги в ЦВСИГ оправданно.
Когда ей становится совсем плохо, она просит сотрудников вызвать скорую. Врачи приезжают. Данные о том, что к ней в ЦВСИГ нередко вызывают скорую подтверждает и решение суда. Правда, в решении суда необходимость вызывать скорую считается доказательством, что у нее есть необходимая медицинская помощь.
передвигаться по этажу запрещается.
Эксперт АДЦ «Мемориал» отмечает, что состояние здоровья человека, содержащегося в ЦВСИГ, никогда не становилось для судов поводом для освобождения. В 2016 году уроженец Грузии без гражданства Вепхвия Сордия умер из-за того, что не получал лечение в петербургском центре временного содержания. Его — тяжелобольного — держали почти год «с целью выдворения», которое было заведомо невозможно. Стефания вспоминает, как им в «Мемориал» позвонил Мсхиладзе и сказал, что Сордия умирает: «Несмотря на то, что мы запрашивали срочные меры у ЕСПЧ, который постановил освободить Сордию согласно 39 правилу, даже тогда его не освободили». (ЕСПЧ применяет правило 39 только когда существует очевидная и неизбежная угроза непоправимого вреда жизни и здоровью человека — «Черта»)
Ольга не обследовалась у врачей последние шесть лет, с того года, как была арестована. Скорая помощь не делает обследование — это лишь экстренная помощь. «У меня диабет, астма, проблемы с сердцем, проблемы по гинекологии. Дети привозят мне препараты медицинские, но эти препараты, кажется, уже устарели для меня и плохо помогают», — сетует Ольга.
На сами условия содержания она не жалуется: камера тюремного типа с решетками на окнах, питание скромное, прогулки в небольшом дворике. Ольге сложно в одном дворе с курящими из-за астмы, но это все же лучше, чем гулять одной. Соседок к Ольге иногда подселяют, но большую часть времени она проводит в одиночестве.
«Ну, дайте мне мой документ!»
Несмотря на то, что один КПП между Россией и Украиной еще открыт, российские власти, нарушая закон, иногда пытаются выдворить украинцев без документов в третью страну. Чаще всего — в Грузию. Для украинцев вероятность въехать в Грузию есть, но узнать наверняка пропустят или нет — невозможно.
Четверо украинских граждан без документов сейчас живут в подвале в транзитной зоне на КПП Верхний Ларс. Они, как и Ольга, были в России трудовыми мигрантами и попали в тюрьму. Как и в случае Ольги, их документы пропали после того, как оказались в руках силовиков. Как и Ольга, они — нежелательны на территории России. Сразу после освобождения из колонии их поместили в ЦВСИГ. На границу с Грузией их привезли сотрудники ОМВД России.
Один из них — Александр — рассказал, что находится в транзитной зоне вторую неделю. Его, как и каждого украинского беженца, который прибывает на грузинскую границу со стороны России, проинтервьюировали, попросили предоставить фотографии или копии украинских документов и заселили в «гостиницу» в транзитной зоне, которая находится в подвальном помещении.
Сколько человек здесь проведет времени — узнать заранее невозможно. Кто-то получает возможность въехать в Грузию через 2 дня, кто-то остается жить в транзитной зоне на три месяца — зависит от того, как быстро грузинское правительство сможет установить личность человека. Сложнее всего ситуация обстоит с беженцами с ныне оккупированных Россией территорий Украины. Когда получить доступ к их документам невозможно, для установки личности сотрудники пытаются связаться с предполагаемыми родственниками. Александр рассказывает, что несколько дней назад к его сестре кто-то приезжал, показывал его фотографии, которые сделали на КПП, и спрашивал, знает ли она его.
Самое сложное для живущих в транзитной зоне — находить продукты. Магазинов нет, а волонтеры не всегда могут привезти еду. Например, с 22 марта у живущих в транзитной зоне было крайне мало еды. «Когда у нас закончилось все, пограничники принесли нам тушенку, консервы, лепешки. Больше ничего нет», — рассказывает Александр. 25 марта у него и его соседей по гостинице оставались только макароны, а волонтеры добраться до границы не могли. Участок дороги от Тбилиси до КПП Верхний Ларс закрыт из-за высокой угрозы схода лавин.
Выезд из России в Грузию Ольга не рассматривает: «Им лишь бы нас выдворить! Ну, дайте мне мой документ! Я же его не сама потеряла», — сокрушается она. Ольга опасается, что долгого ожидания в транзитной зоне в подвале ее здоровье не выдержит. «Если поеду в Грузию, а меня не пустят… Ну, придется только умереть там. Назад в Россию меня тоже не пустят, у меня запрет на въезд на 10 лет из-за судимости».
Дети Ольги и она сама, несмотря предыдущий отказ суда об освобождении, надеется, что на следующем заседании, когда исполнится уже год с момента помещения в ЦВСИГ, она сможет добиться положительного решения. Правда, как жить в стране, где она останется нежелательной — она не представляет.
Изображения предоставлены АДЦ «Мемориал»
Материал подготовлен в рамках проекта ЦЗПЧ Мемориал «30 лет до». Точки зрения редакции и ЦЗПЧ Мемориал могут не совпадать
