«Решения стоят денег»: почётный профессор Кембриджского университета — о космических безумцах, климате и аналоге Земли

— Ряд ваших коллег предостерегают, что технологии могут не только способствовать развитию человечества, его благосостоянию и процветанию, но и мешать во многих вещах и наносить страшный вред. Причина в том, что зло заложено в нас? Или в технологиях? Или мы слишком глупы, чтобы ими пользоваться?

— Между тем, каким мир мог бы быть и каким он является, существует огромная пропасть, и она продолжает увеличиваться. Мы во многом зависим от технологий. Мировое население, которое удвоилось за последние 50 лет, невозможно было бы прокормить без технологических достижений. Равно как и невозможным было бы увеличение продолжительности жизни, значительное улучшение здоровья и так далее... И конечно, наш мир взаимосвязан благодаря технологиям, интернету... Но, естественно, многие из нас опасаются, что из-за того, что технологии набирают всё большую мощь, они не только приносят пользу, но и порождают новые угрозы.

Меня тоже беспокоят негативные аспекты. Например, мы знаем, что кибератаки — это новая разновидность терроризма и это очень опасно. Или достижения биологии... Они приносят удивительную пользу здоровью человека, но в то же время здесь есть сомнения с этической точки зрения — как в случае с изменением генома людей. А также они создают потенциальную угрозу развития более трансмиссивных, более вирулентных вирусов.

— Создаётся впечатление, что многие проблемы, в том числе неспособность совладать с прогрессом, обусловлены его стремительными темпами. В прошлом на грандиозный технологический прорыв уходило много времени, это становилось делом целого поколения. А сейчас подобные рывки вперёд происходят чуть ли не раз в пять минут. И человечество не поспевает… 

— Да, перемены происходят быстрее, чем мы успеваем к ним адаптироваться и подобрать меры регулирования, есть такое опасение. Прогресс в столь сложных областях, как биотехнология, искусственный интеллект и машинное обучение, значительно ускорился. Однако такие высокие темпы наблюдаются не во всех технологических сферах и не всегда. Первый перелёт через Атлантику, совершённый Алкоком и Брауном в 1919 году, и высадку человека на Луну в 1969-м разделяют всего 50 лет. При этом в следующие полвека в космических полётах и авиации подобных прорывов не было. На Луну мы не вернулись... В том же 1969-м состоялся первый полёт Jumbo Jet (Boeing 747. — RT), и этими боингами мы летаем до сих пор. Так что за бурным ростом может последовать пауза. И нельзя заранее полагать, что технологии, которые сейчас развиваются быстрее остальных, будут и впредь так стремительно совершенствоваться.

— Одну из своих книг вы весьма «оптимистично» назвали «Наш последний век».

— Да.

— С тех пор прошло 16 лет. Ваши мрачные прогнозы сбываются или же происходят какие-то обратные процессы?

— Я, пожалуй, одним из первых указал на то, что расширение возможностей небольших групп людей путём био- и кибертехнологий чревато новыми поводами для напряжённости. Это создаёт новые угрозы системам управления. И нарастает конфликт между тройкой ценных для нас приоритетов: свободой, безопасностью и неприкосновенностью частной жизни. Мне кажется, что этот прогноз сбывается. С такими проблемами мы и столкнулись. Но, хоть я и считаю, что в этом столетии человечество ждёт тернистый путь, я всё же не думаю, что оно себя уничтожит. Вероятность такого исхода крайне мала. При этом по мере возможностей нам стоит стремиться к тому, чтобы обуздать труднорегулируемые технологии. Также весьма удручает разрыв между тем, как могло бы быть, и тем, как есть, — он огромен и, быть может, ещё расширяется.

— А что именно вы имеете в виду, говоря о разнице между тем, как могло бы быть и как есть?

— Я имею в виду, что мы могли бы обеспечить достойную жизнь каждому из семи с половиной миллиардов человек на Земле. Но сейчас два миллиарда живут в нищете, в то время как некоторые — в невероятном достатке. То, что две тысячи самых богатых могли бы удвоить доходы двух миллиардов самых бедных, и то, что этого не происходит, — предосудительно с нравственной точки зрения. Это лишь один пример.

— Потому что, увы, никакое развитие технологий не отменяет человеческую жадность.

Также по теме

Многомиллиардная бездна: почему в мире увеличивается разрыв между богатыми и бедными

Разрыв в благосостоянии самых богатых и самых бедных в мире людей по итогам 2018 года увеличился до рекордного значения. В настоящее...

— Да. Но должно же быть понимание, что исправление такого неравенства отвечает и собственным интересам. Так, в Африке население растёт быстрее, чем в любой другой части света. К 2050 году его численность будет вдвое больше, чем сейчас. А по ряду прогнозов ООН, к 2100 году может удвоиться вновь. И тогда в Нигерии будет 900 млн жителей — а это Европа и Северная Америка, вместе взятые. Если это произойдёт и Африка продолжит жить в нищете, это выльется в массовое недовольство людей, миграцию и конфликты. Ведь в Африке по сравнению с тем, что было век назад, может не быть санитарии, но есть мобильные телефоны. Люди видят остальной мир и понимают, какие блага проходят мимо них. И если нам не удастся сократить разрыв между беднейшей частью населения и счастливчиками вроде нас с вами, мы будем наблюдать постоянные массовые недовольства и конфликты, которые будут подхлёстываться новыми технологиями. Вот чем объясняется мой пессимизм. Принятие мер для сокращения неравенства и оказание помощи в развитии (особенно африканским и ближневосточным странам) — это вопрос не только нравственности, но и наших непосредственных интересов.

Здесь есть и ещё одна причина. Мы знаем, что страны Восточной Азии выигрывали за счёт низкой стоимости производства и уровня оплаты труда, который ниже, чем в Европе и Северной Америке. Это дало сильнейший толчок в развитии Тайваню, Вьетнаму, Южной Корее и так далее. Но этот вариант развития остался в прошлом, потому что благодаря роботизации богатые страны могут сами заниматься производством.

То есть у африканских и ближневосточных государств уже не будет такого шанса подняться и догнать остальной мир, который был в своё время у так называемых азиатских тигров. Это ещё один повод для беспокойства. Надо на международном уровне проводить политику, которая пыталась бы снизить неравенство между континентами.

— Вы говорили, что следующим возможным шагом в эволюции станет слияние человека с машиной…

— В очень далёком будущем. Не в этом веке.

— …или же мы вымрем и машины нас заменят, как только станут достаточно умны. Почему вы не верите, что люди смогут и дальше продолжать свой путь? Так или иначе, но до XXI века мы дожили.

— Мне кажется, вы не совсем правильно меня поняли. Я считаю, что человечество продолжит жить на Земле и, надеюсь, сможет контролировать новые технологии. Но я также думаю, что к концу века некоторые сумасшедшие искатели приключений, возможно, захотят жить за пределами нашей планеты... на Марсе. Они, конечно, будут слабо приспособлены к условиям на этой планете. И у них появятся стимул и возможности (так как они будут далеко от регулирующих органов) для того, чтобы «усовершенствовать» себя и лучше адаптироваться. Если мы и можем говорить о появлении каких-то новых форм жизни, отличных от человека, то они произойдут от безумцев с Марса, а не от нас. Я думаю, человечеству следует как раз таки сохранить Землю как свою естественную среду обитания. К ней мы адаптированы хорошо.

— То есть вы не согласны со многими учёными в том, что человек неизбежно станет полуроботом? Мы знаем, что наши органы могут заменяться искусственными разработками. И как утверждается, со временем нас ждёт апгрейд мозга. Илон Маск, например, работает над вживляемым туда чипом. Это происходит здесь и сейчас — это вполне реально.

— Мы не знаем, насколько быстро это будет происходить. Но я считаю, важно понимать, что мы адаптированы для жизни на Земле и слишком сильно нам меняться не нужно. Знаете, бывает интересно посмотреть, что выбирают богатые, у которых много возможностей. И у них есть два предпочтения. Во-первых — чтобы в качестве сиделок и так далее их обслуживали не роботы, а живые люди. Во-вторых, зачастую они хотят жить за городом, на лоне природы, обзавестись домом с участком. То есть к чему люди стремятся, если могут выбирать? К контакту с природой и другими людьми. Возможно, у большинства выбора не будет, но нужно постараться сделать так, чтобы за живыми людьми ухаживали живые люди и чтобы у них был доступ к природе.

— Вы упоминали о безумцах, которые отправляются колонизировать Марс.

— Они безумцы, но я ими восхищаюсь. Наверное, так же, как мы восхищаемся людьми, которые покоряют горы и занимаются другим опасным спортом.

— Но в конечном итоге, мне кажется, выбора может и не быть. Мы видим, как стремительно растёт численность населения Земли... А от попыток контролировать изменение климата политики отмахиваются.

— Да... Позвольте вас перебить. Это крайне опасное заблуждение — полагать, что, терраформируя Марс, мы можем сбежать от проблем нашей планеты. Гораздо проще разобраться с изменением климата, нежели создать на Марсе земные условия и сделать его пригодным для жизни человека. Очень опасной иллюзией было считать, что у нас есть какая-то запасная планета для тех, кто хочет избежать рисков. Нужно решать проблемы Земли. Можно урегулировать и вопрос с населением. Кстати, в двух третях стран мира оно снижается. Возможно добиться этого и в Африке, если изменить образ жизни людей там, повысить уровень их благосостояния. То есть решить проблемы, стоящие перед нами на Земле, гораздо проще, чем те, что возникнут, если мы попытаемся жить за её пределами.

— Есть такой известный сербский режиссёр Эмир Кустурица — может быть, вы знаете его. Я обсуждала с ним те же вопросы, потому что мне было интересно, как люди искусства воспринимают такой сценарий будущего. И он сказал, что первое поколение людей, которые отправятся на Марс, будет задавать человечеству новую систему ценностей. Вы с этим согласны?

— Они могут сформировать новую систему ценностей для себя, поскольку будут жить в совершенно новой среде. Но неизвестно, какое значение это будет иметь для нас, остающихся на Земле.

В любом случае такие люди достойны восхищения. Ведь мы восхищаемся всеми, кто работает на пределе человеческих возможностей: спортсменами-экстремалами и так далее. И с ними так же. Плюс у них можно чему-то научиться — как и у литературы. Своим студентам я говорю: лучше читать первоклассную научную фантастику, чем второсортные исследования. Это и увлекательнее, и ошибки там попадаются не чаще. Нам нужно поощрять людей искусства изучать эти области. Возможно, у них появятся идеи, более значимые для будущих поколений, живущих за пределами Земли, чем для нас.

Освоение космоса человеком я объясняю просто жаждой приключений. Ведь с развитием робототехники почти не останется практической необходимости отправлять туда людей. Они там будут не нужны. Автоматизированными средствами можно сооружать гигантские конструкции в космосе или на Луне. Единственная причина отправлять людей — это жажда приключений.

И поэтому, живи я в России, Европе или США, я не стал бы поддерживать выделение на космос каких-либо денег из госбюджета. Эту область нужно оставить частному предпринимательству — таким людям, как Илон Маск с его компанией SpaceX или Джеффри Безос с его Blue Origin. Предоставим это им. Но их, я считаю, нужно подбадривать. Ведь они могут пойти на большие риски, чем может себе позволить любая страна Западного мира в отношении бюджетников. Они в состоянии экспериментировать со снижением расходов и увеличением риска.

По моему прогнозу, к концу века на Марсе будут жить небольшие сообщества людей, направленные туда частным сектором. Илон Маск и сам говорил, что хочет «умереть на Марсе, только не при посадке». Ему сейчас, кажется, 48... Так что он, может, до этого ещё доживёт. В общем, я считаю, что на Марсе могут жить небольшие группы людей, но массовой эмиграции не будет. Говорить о ней — опасное заблуждение. Тем более глупо говорить о ней как о чём-то желательном.

Также по теме

В инфракрасном спектре: учёные обнаружили 39 древних галактик

Японские исследователи обнаружили группу из 39 крупных галактик, возникших на заре существования нашей Вселенной. Сделать это открытие...

— Давайте теперь поговорим об изменении климата. Что ещё нужно, чтобы все осознали этот факт и необходимость что-то делать с ним — не завтра и не послезавтра… Меры надо было принимать ещё лет десять или 20 назад. И, честно говоря, сейчас ничего особо и не делается. Что нужно, чтобы люди очнулись — особенно главы государств?

— Да, это проблема. Решения стоят денег, и очень трудно сделать так, чтобы политики отдавали приоритет не насущным вопросам, а тому, что через полвека пойдёт на пользу жителям отдалённых уголков планеты.

В итоге это произойдёт, и есть два варианта развития событий. Первый — если обеспокоенность общественности вырастет и избиратели будут поддерживать политиков, выступающих за решение этой проблемы. В прошлом политик, обещающий пожертвовать чем-то сейчас ради вопросов, которые возникнут через 50 лет, не укрепил бы свои позиции на выборах, а наоборот, растерял бы голоса. Если мышление электората изменится, это пойдёт на пользу. И оно, как мне кажется, уже меняется — важную роль играют кампании, которые проводит молодёжь.

Теперь о второй стратегии. При ней, как я полагаю, все оказываются в выигрыше. Её поддерживают 20 стран, включая мою. Суть в том, чтобы существенно усилить научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в области экологически чистой энергетики. Сейчас она, конечно, выходит дороже, чем угольные ТЭС. Но если способствовать исследованиям, это подстегнёт развитие событий: экологически чистая энергетика станет эффективнее и экономичнее.

— Противоположная сторона (то есть политики и так далее) говорит: «За восемь тысяч лет человечество пережило столько изменений климата! Зачем так бояться этого? О нём столько говорят только потому, что доступ к информации стал проще». Что вы скажете на этот довод?

— Это попросту неправда. Есть данные измерений концентрации углекислого газа в атмосфере за последние 60 лет, и это совершенно определённые цифры. Показатель вырос почти на 50%. Зафиксировано, что это рекордно высокое содержание за последние 800 тыс. лет. Скорость изменений беспрецедентная. То есть неправда, что это лишь колебания. Они, конечно, происходят, и это создаёт трудности для выявления тенденции. Ведь на протяжении десятилетия бывают и другие факторы, из-за которых кривая иногда выравнивается, а потом идёт вверх. Но я считаю, что сейчас, вне всякого сомнения, происходит нечто, чего не бывало миллион лет.

— И в завершение — многих учёных в вашей области воодушевляет идея о том, что во Вселенной есть планета, похожая на нашу Землю. Думаете, такое возможно? Планета, где тоже есть вода, углерод и всё прочее? Может быть, где-то сейчас зарождается или уже зародилось другое «человечество»?

— В последние 10—20 лет нам удалось узнать по-настоящему интересную вещь — благодаря открытию, которое было сделано в Швейцарии одним из моих нынешних коллег по Кембриджу, первопроходцем в этом деле. Нам известно, что вокруг большей части звёзд вращаются группы планет, точно так же, как вокруг Солнца — Земля и все остальные. И теперь мы знаем, что многие из этих планет очень похожи на нашу — в том, что касается температуры и размера. И это потенциально может располагать к существованию жизни.

Также по теме

«Доказательств существования НЛО нет»: астрофизик — об эволюции, будущем человечества и жизни на других планетах

Климатические изменения — это естественный процесс, без которого невозможно создание цивилизации планетарного масштаба. Об этом в...

Чего мы пока что не знаем — так это того, как, собственно, жизнь зародилась. Мы понимаем концепцию эволюции Дарвина и то, что за 4 млрд лет простейшая жизнь развилась в биосферу, которую мы видим вокруг нас и частью которой сами и являемся. Но мы по-прежнему не понимаем, как появилась первая жизнь. Как произошёл переход от сложной химии к первым образованиям, которые способны к метаболизму и размножению — к тому, что мы называем жизнью. Мы не знаем, как это произошло. Было ли это просто какой-то редкой случайностью или же подобное возможно и во всех этих других точках в галактике? Неизвестно. Но я думаю, что через 10—12 лет мы найдём ответ на этот вопрос. Здесь два момента... Во-первых, мы, возможно, поймём, как зародилась жизнь на Земле — случайно или нет. А во-вторых, мы будем располагать данными наблюдений телескопов следующего поколения. В частности, европейские астрономы строят гигантский телескоп в Чили. Он называется «Чрезвычайно большой телескоп». Название, конечно, довольно прозаичное, но у него будет зеркало диаметром в 39 м и он сможет анализировать свет, отражённый от некоторых похожих на Землю планет, вращающихся вокруг других звёзд. Это позволит определить, есть ли там какая-то жизнь — растительность, кислород и так далее...

— А что вам подсказывает интуиция? Есть где-то другое человечество?

— Не думаю, что здесь имеет значение интуиция. Следует просто сказать: «Мы этого не знаем. Но это очень интересный вопрос, мы постараемся найти на него ответ». Это теперь биологический вопрос. Астрономы выяснили, что существует множество планет, похожих на Землю. За последние 10—20 лет достигнут большой прогресс. Мы будем проводить новые наблюдения, и возможно, у нас получится лучше понять биологическую составляющую. Это если говорить о жизни в принципе. Но дальше возникает вопрос: если там есть жизнь, каковы шансы, что она разумная, технологически продвинутая? Это отдельный проект: искать свидетельства чего-то искусственного — радиосигналы, артефакты... Я считаю, что попытаться, безусловно, стоит, ведь если мы что-то обнаружим, это будет крайне интересно. Но делать прогнозы в этом вопросе очень сложно.